Взгляд мой скользит выше и выше. Из дыма проступает лицо человека с автоматом.
Амир, законный сын, наследник всего нажитого, в том числе и неискупленных грехов. Наверное, поэтому в Америке мы с отцом сблизились. Ведь такая перемена. Толкучка, низкооплачиваемая работа, грязноватая квартира — американский вариант саманной хижины… Сына-барчука и сына-слуги больше не было, и это примирило Бабу со мной.
— Какую миссию? — услышал я собственный голос. — Забивать камнями неверных супругов? Насиловать детей? Бичевать женщин за высокие каблуки? Расстреливать хазарейцев? И все во имя ислама?
Он с каменным лицом посмотрел мне в глаза и снова отвернулся. Взгляд у него был безжизненный, как тогда, в ванной.
— И ты называешь себя директором? — опять взрывается Фарид.
Но я удержал ее, потому что был уверен: Хасан никуда не денется.