— Я позову их для тебя, — сказала я наконец. — Но я уже говорила, что почти не знаю их! Ты рассказывал мне кое-что, но этого мало, Эрвин… Ты должен вспомнить что-то оставшееся в твоем сердце, связанное с ними, что-то не дающее забыть их, связывающее вас… То, ради чего ты готов броситься за ними в эти волны!
— Я тебя люблю, — шепнула я, опустив ему веки. — Я приду к тебе, когда настанет время. Не скучай…
Селеста взглянула на мою записку и рисунок, на котором красовалась дама с преувеличенно пышным, едва прикрытым платьем бюстом, и чужеземец, в ужасе закрывающий глаза ладонями, и захихикала, как маленькая девочка.
Он прошелся взад-вперед, бездумно дотрагиваясь то до большого глобуса, то до письменного прибора на столе, потом вновь повернулся ко мне.
Он задумался о чем-то, а я, сделав несколько глотков, поставила стакан на край стола и принялась стирать с доски свои художества. Осталась только принцесса, и я несмело тронула Эрвина за рукав.
Элиза молча смотрела на свои руки — язвы на них зарастали с удивительной быстротой, кожа становилась нежной и розовой, как у младенца.