Он прошелся взад-вперед, бездумно дотрагиваясь то до большого глобуса, то до письменного прибора на столе, потом вновь повернулся ко мне.
Он задумался о чем-то, а я, сделав несколько глотков, поставила стакан на край стола и принялась стирать с доски свои художества. Осталась только принцесса, и я несмело тронула Эрвина за рукав.
Элиза молча смотрела на свои руки — язвы на них зарастали с удивительной быстротой, кожа становилась нежной и розовой, как у младенца.
— Теперь я в этом не сомневаюсь, — серьезно сказал он, и тут ввалились старшие братья с бочонком вина и снедью. — Н-да… чую, утром нас отсюда будут выносить.
Тут я поискала взглядом грифельную доску — она нашлась на привычном месте, на столике у окна, — и разборчиво написала: «Мари, рыбачка, другие?»
Это было проще простого, и я кивнула. Правда, по моему мнению, лучше было спрятать драгоценности на дне морском, и я показала это жестами.