Крыс, кажется, вздохнул с облегчением. Все то время, что Айра пыталась не свалиться в яму, он пристально следил за ней черными бусинками глаз, настороженно шевелил усами и слегка покачивался на широко расставленных лапках. Один раз даже дернулся навстречу, когда она оступилась и едва не слетела в пропасть, но все обошлось - бледная и растрепанная Айра все-таки выбралась на твердую поверхность и дрожащей рукой сняла с лица выбившуюся из косы прядку. Кстати, ту самую, лиловую, которую с утра старательно попыталась спрятать.
Айра обреченно оглядела решительные лица соседок и покорно кивнула.
Она не боялась пораниться. Честно говоря, вообще его не боялась и даже мысли не держала о том, что может пострадать. В отличие от травницы, мудро оставившей опасное растение на помощницу, Айра охотно возилась в земле, поливала, рыхлила, удобряла, подвязывала... бесстрашно отодвигала колючие иглы и расправляла тяжелые листья, когда ей казалось, что они неправильно формируются. И, в общем-то, совсем не тяготилась новыми обязанностями, особенно радуясь тому, что при каждом удобном случае (то есть, когда госпожа дер Вага покидала Оранжерею) к ней присоединялся Кер, к которому, к слову сказать, и капризный листовик, и суровый игольник не испытывали никакой антипатии.
Крыс недовольно заворчал, явно распекая рассеянную девчонку на своем крысином языке.
- Как только все уляжется, мы тоже уедем, - исступленно зашептала женщина. - Мы поедем в Серву. Или в Парму. Или, может быть, в Ард. Куда-нибудь, только подальше отсюда. Как только, так и соберемся с силами. А ты ступай, родной, не то станет поздно. Ступай. Ты потом поймешь, что отец был прав...