- Всевышний... - ахнула Любава, запоздало рассмотрев, какое огромное количество желающих прибывает в столицу в канун праздника Обретения. - Да мы тут неделю простоим! Отец!
- Живой! Ты - живой, мой маленький, мой хорошенький, замечательный... - заворковала травница, поглаживая вялые листики. - Сейчас мы тебя посадим в хорошую землю, польем, я тебе песенку спою... хочешь? Ну, расправь свои крылышки, сладенький, поднимись, мой славный... ну, чего тебе не хватает? Что не так? Отчего ты такой грустный?
- Но, отец, я думала, что времени еще достаточно! - непонимающе моргнула девушка.
Однако тот больше не собирался приближаться: внезапно нахмурившись, он вдруг дернул головой куда-то в сторону, будто что-то услышал. На мгновение замер, успев позабыть про перепуганную девчонку с крысой на руках, насторожился. Потом на его лице отразилась неподдельная досада, смешанная с неприятным удивлением, он пробормотал под нос какое-то ругательство и, чуть не сплюнув себе под ноги, вдруг сорвался с места. Так же быстро, как и раньше. Но в сторону, противоположную той, куда бежал поначалу.
Она торопливо отняла руки от лица и в панике замерла, поняв, что эльф совершенно прав. А когда разжала кулак, то вовсе испуганно вздохнула - проклятое семечко было все в крови, длинные шипы влажно блестели, черные бока сыто посверкивали на свету, оно словно бы даже распухло, напитавшись горячей влагой. Да еще начало как-то странно потрескивать, будто подтаявший лед по весне.
Видно, прав был мудрый целитель - она еще не восстановилась до конца, и эта унизительная слабость будет преследовать ее далеко не один день. Но отступить... нет, невозможно. Это был последний шанс остаться в классе и учиться наравне со всеми.