Айра осторожно положила его на стол, пачкая бумаги кровью, сочащейся из многочисленных ранок, но не успела отнять руку, как игольник, вопреки всем правилам и законам, вдруг с громким треском прорвал толстую кожуру. А затем семечко раскрылось, будто лесной орех, и выпустило наружу толстенький, прямой, темно-зеленого цвета росток, упрямо потянувшийся к свету. Более того, он блестел так же влажно, как шипы и кожура. Будто бы весь искупался в крови, хотя такого, конечно же, просто не могло быть.