– Брат… Там кто-то есть! – И показал в сторону плотной завесы кустов.
Отвлёкся от мыслей, позвонил в колокольчик, явился отрок, застыл почтительно.
– Есть у меня кандидат… Вроде и грамотный, и толковый… Думал его там старшим над своими поставить. Чтобы новых поселенцев разбирал, кого там оставить, а кого и к нам привезти можно.
Могучие корабли заходили лихо! Наряды их явно хвастались перед князем, который обязательно должен был их встретить из такого похода. Громадные корпуса высились на добрый десяток саженей над водой, почти не кренясь совершали сложные манёвры. И вместе с тем – без суеты, делая своё дело чётко и умело. Двулодник воеводы похода замер у пристани первым, бросил канаты, которые подхватили подвязчики, обматывая толстые тросы из пальмового волокна, не гниющего в воде, вокруг каменных столбов. Взвизгнули обшитые толстыми шкурами подушки, призванные защитить деревянные борта от соприкосновения с каменной кладкой причалов. Послышались дружные крики причальных, что подтягивали при помощи брендановых махин корабли – по канату с кормы и носа каждого корабля цеплялись к ней, и, поднатужившись, мужи подтаскивали корабли вплотную к причалу. Ещё несколько мгновений – и вот уже толстая сходня падает на камень причала, тут же прикрепляемая к положенному месту, и на её ступеньки ступает Добрыня…
– Счастье твоё, Ратибор, что не ведала она вкуса человечины. Её душа хоть и черна, но без оттенка крови. Живи.
Он и так ждал, что вот-вот, в любой момент раздадутся с палубы крики насилуемых девушек. Но прошёл день, наступила ночь, а всё было тихо. Впрочем, это ни о чём не говорило – могли и рот заткнуть или, тем паче, языки вырезать… Но сверху доносились лишь редкие команды на слышанном когда-то языке, да часовые постоянно оглядывали сбившихся в кучу пленников.