– Но ведь государь отменил свой визит, сэр, – поправил его Вильк.
«Эва, да это ж его подушкой душат, – понял я. И тут же родилась мысль: – Надо это прекратить».
– Нет, вы первостатейная каналья, Вильк! – расхохотался мистер Ланиган. – Есть хоть что-то, о чём вы не знаете?
– Разве что нам удастся найти живой сестру Епифанию, при которой, как показывают свидетели, мать Лукреция открывала посылку, но лично я не поставлю на это и ломаный фартинг. Её либо устранили как свидетеля, либо, к чему я больше склоняюсь, она была с убийцей в сговоре.
– Ничего страшного нет, несколько ушибов мякоти… простите, мягких тканей, да фингал. Сотрясения нет, потому как сотрясаться там не… – Он покосился в мою сторону и запнулся на мгновение. Ну надо же, разумник какой, пупом земли себя мнит, констеблями, как чёрной косточкой, пренебрегает, а сам-то провалил экзамен на бакалавра. – Не очень просто. Кость толстая, крепкая, выдержит и не такое. К синяку надо прикладывать лёд… Ну и отдохнуть бы ему до завтра, полежать. Всё и пройдёт к утру. Ну, кроме бланша. Тому надобно недельку.
Я украдкой покосился на картину. Само тело греческого бога из военного ведомства, натурщиком для которого уговорил меня побыть художник, было едва обозначено, однако голова, лицо были полностью готовы и, несомненно, изображали меня. Вот только шлем был какой-то как у кирасира: золотисто-бронзовый и с плюмажем.