Я украдкой покосился на картину. Само тело греческого бога из военного ведомства, натурщиком для которого уговорил меня побыть художник, было едва обозначено, однако голова, лицо были полностью готовы и, несомненно, изображали меня. Вот только шлем был какой-то как у кирасира: золотисто-бронзовый и с плюмажем.
– Пожарьуй, что торько Айвен-сан, – ответил владелец «Цветка вишни». – Зашерь поужинать посрье смены.
– Гм, а это возможно, – пробормотал Ланиган. – Надобно будет спросить сес… мать Епифанию, тем паче что сегодня у них вечерню служит сам кардинал О’Нил и мы с суперинтендентом и доктором Уоткинсом в числе приглашённых… Да, мы сможем с ней поговорить, не вызывая ничьих подозрений. А вы наблюдательны, констебль! Что же, отдыхайте пока – дежурство давно закончено, а мы вас так задержали!
– Тот самый «Чудотворный констебль»? – Моряк позволил себе едва заметную усмешку. – Как же, читал. Ладно, джентльмены, давайте покончим с этим побыстрее.
– Интересно, а съёмки этого чуда разума разрешены? У нас в редакции есть амбротип последней модели.
– Что вы имеете в виду, констебль? – нахмурился старший инспектор, чьё хорошее настроение от моих слов стало стремительно улетучиваться.