С фронтом более-менее понятно. Немцы потеряли Москву, но зато захватили Сталинград и Астрахань. А затем почти везде наступило временное затишье. Идут бои местного значения на подступах к Ленинграду, вдоль Волги и в Азербайджане, где немецкие и турецкие войска при поддержке казаков и кавказских легионов пытаются добить остатки шести советских армий. В сводках проскальзывают названия населенных пунктов: Хаммас, Куба, Нуха, Евлах, Тертер, Сабирабад. Но где это я представлял слабо. Понятно только, что основная цель для немцев и турок — Баку.
— Мне бы гранат побольше, — сказал Кувиков, донской казак из Сальских степей. — А то ведь подойдут красные вплотную, и отбиться будет нечем.
Закинув руки за спину, глава Имперского министерства оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг ходил по кабинету и слушал сводку Совинформюро. Передавались итоги трехмесячных боев на советско-германском фронте и, вслушиваясь в голос диктора, один из самых влиятельных людей Третьего Рейха, в некоторых местах хмурился, а в других еле заметно улыбался…
«Родные казаки! Друзья-соотечественники! Перед нами лежат в гробах 29 героев, наших родных братьев. Они отдали свои молодые жизни в борьбе за светлое будущее нашей Родины. Мы должны, мы обязаны продолжать борьбу, несмотря ни на какие жертвы, до окончательной победы над красным спрутом. Наша борьба не из легких и немало будет пролито нашей крови, немало мы еще потеряем на бранном поле наших боевых друзей, пока знамя действительной свободы взовьется над просторами нашей Отчизны. Мы глубоко и твердо уверены, что рано иди поздно это будет так!
— Красноармеец Погиба! — снова, на этот раз командным тоном, позвал старшина.