— Тридцать секунд! Отваливайте, или всех перестреляем! Тут наша земля!
Может быть и так, что этому Догоеву требовалось некоторое время для размышлений. Может, он даже не хотел связываться с Бригадой. Но я его хорошо понимал: на такой важной охоте подобная крупная дичь второй раз к засаде не выходит. Нет больше на Енисее такой дичи, ему именно нас бомбить нужно, вот в чём беда.
«Кому всё это было нужно? — подумалось горько. — И что они получили? Ничего, остались без призов. Весь мир в разрухе, выигравших нет, зато мы радикально сократили численность населения планеты, о необходимости чего так долго говорили капиталисты. Настолько, что ещё неизвестно, выживет человечество, или нет».
Петляков принялся эмоционально рассказывать, как спешно сносили и топили статую из белого гранита.
— Ты же не по соболю? Кому он нужен сейчас…
Вот Енисейское речное пароходство, гостиница «Красноярск» и давшей название площади Красноярский оперный театр, рядом стоит памятник Чехову. Если город Томск великий русский писатель в своих путевых заметках незаслуженно, как по мне, обозвал «свиньёй в ермолке», то Красноярску он откровенно польстил, охарактеризовав его как «самый лучший и красивый из всех сибирских городов, а на том берегу — горы, напоминающие мне о Кавказе, такие же дымчатые, мечтательные. Я стоял и думал: какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега».