«Кому всё это было нужно? — подумалось горько. — И что они получили? Ничего, остались без призов. Весь мир в разрухе, выигравших нет, зато мы радикально сократили численность населения планеты, о необходимости чего так долго говорили капиталисты. Настолько, что ещё неизвестно, выживет человечество, или нет».
Петляков принялся эмоционально рассказывать, как спешно сносили и топили статую из белого гранита.
— Ты же не по соболю? Кому он нужен сейчас…
Вот Енисейское речное пароходство, гостиница «Красноярск» и давшей название площади Красноярский оперный театр, рядом стоит памятник Чехову. Если город Томск великий русский писатель в своих путевых заметках незаслуженно, как по мне, обозвал «свиньёй в ермолке», то Красноярску он откровенно польстил, охарактеризовав его как «самый лучший и красивый из всех сибирских городов, а на том берегу — горы, напоминающие мне о Кавказе, такие же дымчатые, мечтательные. Я стоял и думал: какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега».
— Живых там нет, чисто, — негромко доложил я и выругался. Какое, к чертям лесным, чисто! Грязно, очень грязно.
Время сгладило ужасы истории, залепило годами-заплатками страхи, но старожильцы всё помнят и рассказывают об этом детям. Не удивительно, что и сейчас редкие люди, живущие на севере Енисея, в начале разговора сразу воспринимают нас точно так же, как старый вор Решёта — власть пришла, добра не будет.