Бампер разводит руками и виновато ухмыляется.
– Да, – печально выдыхает новонарисовавшийся брат и опускает глаза. – Случилось. Ты ведь не застала его дома?
– Не прогадаем, милочка! – откликается бабуля. – Не пропустим к нашей Женьке! Встанем грудью! Захочет увидеть невесту – пусть сначала раскошелится!
Я не хочу танцевать, не хочу. Я так наказала себя за свою юношескую любовь-ошибку, и не намерена отступать от слова. А все мои увлечения остаются только за закрытой дверью в редкие часы уединения. Да, я знаю – это глупо, но мне так легче. Напрасно мой бывший партнер принес вслед за мной документы в хореографическое, надеясь на примирение. Он ошибся. Я больше никогда в жизни не захочу видеть его лицо, слышать голос… и чувствовать общий танцпол под ногами. И никогда не стану жалеть о сделанном, пусть этим он и перечеркнул выбранный мной путь.
Не знаю, что меня будит – мокрый снег, царапающий стекло, бьющий в глаза свет люстры или проклятый котяра, ворочающийся в ногах. А может, проснувшийся в утробе голодный зверь. Последние несколько суток я сурово ограничивал его, держа на голодном пайке, заставляя тело и голову работать на результат, а Шамана беспомощно скалить клыки, и крепкое спиртное, щедро выплеснутое в пустой желудок, слишком быстро ударило в голову, лишь на время притупив голод и заставив зверя забыться.
– Держи, снеговик, согрейся. На столе круассаны от Донга, сейчас попробую отыскать твою сумку. Думаю, она найдется в соседней комнате. А вещи – в ванной: кое-кто ужасно пугливый оставил их там перед сном.