— Хорошие же подарки мы ей несем, — пробормотал Гензель. — Жизнь, смерть и неизвестность.
— Я проверила яблоки. И… и принцессу. Я проверила все несколько раз. Этого не может быть. По всем законам геномагии.
— Ты специально поселилась среди генетически изувеченных мулов. Чтобы видеть их каждый день. Чтобы что-то постоянно напоминало тебе о том, что клетки, которые ты изучаешь под микроскопом, живут не сами по себе. Они — чья-то боль, чье-то тело, чей-то разум. Ты хочешь понять, отзывается ли в тебе на это твоя человеческая часть. Стимулируешь ее, как стимулируют омертвевшую мышцу разрядами тока.
Принцесса замешкалась с ответом, по лицу проскользнула тень.
Бомбовый удар оказался такой силы, что Гензелю показалось, будто его дух вытряхнуло из тела, и еще какое-то время он смотрел на себя со стороны. С потолка посыпались осколки ламп, зачадили, лопаясь по всему залу, приборные коробки.
От Гензеля не укрылось то, как вздрогнула принцесса при этом слове. Люди нередко вздрагивали, стоило Гретель взглянуть им в глаза. Иные, не таясь, даже осеняли себя знамением священной двойной спирали и шептали молитву от сглаза. Но реакция Бланко показалась ему другой. Это был испуг какого-то иного рода. Так пугается не взрослая девушка, так пугается ребенок, вдруг увидевший под кроватью горящие глаза того, кто долго мерещился ему в ночных кошмарах.