А потом все огни ада с раскалывающим голову грохотом вдруг прыснули ему в лицо — словно кто-то изо всех сил дунул в полный шипящего угля камин.
— Ее тоже нельзя было назвать совершенно чистой, но она была близка к тому. Ближе, чем моя первая супруга. И еще она боготворила меня. Смотрела таким взглядом, каким монахи смотрят на свои иконы. Неудивительно. В ее глазах я всегда был живым богом. Сосудом всего Человечества. Когда Бланко стала взрослеть, Лит, видимо, подкупила геномастеров и тайком сделала генокарту своей падчерицы.
— Пора уходить, — согласно кивнула Гретель. — Этот город не любит геноведьм.
— И кем он там служил? — не к месту спросил Гензель.
— Заселить мир вновь семенами чистого Человечества?
— Куда же пойдешь ты? — В ее голосе не было беспокойства.