— Дом — живой? — внезапно спросила Гретель. Как и Гензель, она крутила головой по сторонам, но без излишнего любопытства. Впрочем, она всегда отличалась несвойственной для ее возраста сдержанностью.
Он вскинулся — со сна ему показалось, будто голос принадлежит Гретель. За те две секунды, что ушли у него для того, чтобы убедиться в ошибочности этой мысли, сердце успело сделать добрую дюжину ударов.
— Она — человек, — бесстрастно произнесла Гретель. — А люди — весьма хрупкие, примитивные и недолговечные существа. Я должна была сказать вам очевидное.
— Ты понимаешь, братец… Я же эти катышки делала из того, что нам Мачеха каждое утро на завтрак давала, — пробормотала Гретель.
Янтарные глаза загорелись. Уже не стылый древесный сок, а желтое пламя, пробивающееся из-под коры.
Ему вдруг захотелось самому откусить кусок яблока. Впиться акульими зубами в отравленную мякоть. Раздавить. Интересно, он успеет почувствовать вкус?.. Но он знал, что это бесполезно. Яблоко было создано только для Бланко и только на нее могло подействовать.