Гензель и Гретель переглянулись. Что она увидела на его лице, он не знал, но надеялся, что не растерянность. На ее лице он, как обычно, не увидел ничего.
Бланко кивнула. Удивительно, но сейчас, лишенная даже своего замасленного комбинезона, воскрешенная несколькими минутами раньше из мертвых, худая, бледная, изможденная, она выглядела царственно, как никогда прежде. Может, дело было в свечении, которое разлилось по ее телу?..
Гретель мотнула головой. Жест вышел слабым, как у умирающей птички. Но решительности в ней хватило бы и на стаю волков. Такие не останавливаются на полпути. Не сдаются.
— Гензель, — она серьезно взглянула ему в глаза, — я лучшая геноведьма в этом королевстве. Возможно, я лучшая геноведьма на всем континенте. Я не допускаю ошибок.
Если геноведьма будет столь глупа, что в еде будут попадаться кости, — еще лучше! Он станет украдкой прятать их в камере. Пусть даже они будут совсем небольшими, он найдет им применение. В Шлараффенланде из осколков костей делали отличные наконечники для стрел. Что мешает ему сделать маленький, но бритвенно острый нож?.. Конечно, точильного камня здесь не предусмотрено, но ему хватит своих собственных зубов. Об их твердости и прочности Гензель имел отличное представление.
— Давай минутку посидим, братец, — покорно говорила она, оправляя изорванный и болтающийся лохмотьями подол.