Геноведьмы не испытывают страха. Как и жалости. И прочих человеческих чувств.
Такое яблоко было редкостью даже для Лаленбурга. По крайней мере, ничего подобного ему прежде на прилавках замечать не приходилось. Оно выглядело произведением искусства, штучно созданным в лаборатории, а не плодом, рожденным в чреве грязной зараженной земли. Гензель даже не осмелился протянуть руку, чтоб взять яблоко. Это пришлось сделать Гретель.
Это не мог быть человек. Должно быть, это была статуя, но такая, каких Гензелю видеть никогда не доводилось. Она, кажется, была отлита из чистого звездного света, из небесного золота. Но не из того холодного блестящего металла, из которого чеканят монеты, а из какого-то совершенно особенного живого золота, чей свет мягко переливался, образуя на поверхности плывущие узоры невероятных контуров.
Шесть лет в подземной норе в обществе стаи цвергов? Удивительно, как она вообще сохранила рассудок!
Гретель нахмурилась, прозрачные глаза недовольно потемнели.
— Но оно лежит посередке леса! Откуда оно здесь взялось? И как выросло до таких размеров?