— Не знаю, господин Гензель. Честно говоря, Бруттино всегда был себе на уме, да и насчет заветных желаний мы особо не разговаривали. Я только надеюсь, что…
— Вы пришли один, господин Гензель? — с искренней теплотой спросила Синяя Мальва. — Я просила Антропоса проводить вас, но, видимо, он совсем забыл про мое поручение. Как и все мальчишки, он совершенно безответственный! Я обязательно накажу его, когда он вернется.
— А теперь ты согласна идти обратно, сестрица?
Гензель заметил, что Бруттино больше не сопротивлялся. Пока слуги тащили его к выходу, деревянный мальчишка не отрываясь смотрел на них с Гретель. Столь сосредоточенно, что Гензелю захотелось чиркнуть огнивом и самому поднести трепещущий язычок пламени к гобелену. Быть может, если проклятый, исполненный боли театр господина Варравы превратится в горсть зловонной золы, ощущение от этого нечеловеческого взгляда забудется. Гензель заставил себя выкинуть эту неуютную мысль из головы. Наверно, иногда выгоднее быть безэмоциональным чурбаном, чем обладать живым человеческим воображением.
— Ну и куда теперь? — спросил он с нарочитым безразличием. — В каталажку?
Мимолетная мысль, скользнувшая так не вовремя и не к месту, вызвала у Гензеля мысленную усмешку — в окружении своей генетически измененной свиты его величество выглядел неуместным фрагментом сродни роскошному золотому медальону, висящему на разлагающемся трупе.