— Святая! — расхохотался король, но смех вышел неестественным, возможно, из-за явственно слышимой в нем злости. — Да в своем ли ты уме? Я всегда был уверен, что рано или поздно вера сожрет твой мозг изнутри!
— Не больше, чем обычно. — Ему оставалось лишь пожать плечами. — Что изменилось?
— Но контракт! Ты же заключила контракт с его величеством!
Выходя, он чувствовал спиной взгляды трех цвергов. И что-то еще, но что именно — не хотелось и разбираться.
— Ага. Понял. И, значит, она думает, что пришло время ужина? А я буду на нем главным блюдом?
Отец засопел. Кажется, ему тоже было неловко — за свой неуместный гнев, за раздражительное настроение. И еще за то, что, как он думал, было известно только ему, но никак не плетущимся за ним сквозь сумрачный гнилой лес детям.