Гретель промолчала. Ее задумчивый взгляд был устремлен куда-то мимо брата, но на что именно она смотрела, Гензель сказать не мог. Взгляд геноведьмы — странная штука. Никогда не понять, куда он устремлен.
Хватка ее пальцев была столь сильна, что Гензель непременно вскрикнул бы, если бы сохранил контроль над голосовыми связками. Несмотря на то что весил он самое меньшее вдвое больше нее, геноведьма легко подняла его с пола и бросила на плечо подобно дорожному тюку. В ее тонких, обтянутых гладкой кожей руках должна была скрываться огромная сила, и Гензелю оставалось только возблагодарить судьбу за то, что ему не довелось осуществить свой предыдущий план. Несмотря на то что в ее руках не было механических частей и усилителей, ей не составило бы труда разорвать его пополам, как тряпичную куклу. Ей и не нужны механические усилители, подумалось Гензелю, у нее есть власть над тем, что бесконечно сильнее и выносливее любой стали: над живой материей.
— Нет. Пять крайне опасных вирусных культур. Все обладают способностью к генетической ассимиляции, все могут стать причиной потенциальной эпидемии. Очень плохие вещи. Хотя они покажутся детской шалостью, если кто-то получит доступ к фальшивому камину и всем его сокровищам.
— Я помню одного наглого парня в Муспелльхейме, которого ты превратила в лилипута. Его еще сожрали чертовы гуси…
На то, чтобы засыпать порох и забить пыжи, у него ушло полминуты. Очень долгие полминуты, тянувшиеся бесконечно, несмотря на подгоняющие их быстрые удары сердца. Наконец мушкет был вновь заряжен. Гензель поправил его, проверил, легко ли выходит из ножен кинжал, и шагнул в сторону темного проема. Гретель устремилась было за ним, но вынуждена была остановиться, когда остановился он.
Но альв удовлетворенно кивнул геноведьме, как бы одобряя молчаливо ее выбор.