— И ты еще спрашиваешь, отчего я не доверяю геномагии!
— Что это? — насторожилась Гретель, задрав голову.
Три дня не переставал идти снег. Сперва это выглядело красиво — тысячи тысяч бледных мотыльков сыпались с неба, словно они летели к солнцу до тех пор, пока не коснулись его, и теперь их невесомые мертвые тельца, медленно кружась, падали вниз.
— Тихо, тихо, братец… — сказал кто-то знакомым голосом. — Ты не дергайся, ты пей. Тряпица мокрая, ты пей, главное…
— Допустим, хочу, — согласилась Гретель, скрывая ладонью короткий зевок. — Но я же геноведьма. Беспринципное и равнодушное существо, которому плевать на людей, забыл?
— Это невозможно, — сказал Гензель вслух. — Дереву никогда не стать человеком. И дураку понятно. Верно, Гретель?