За несколько дней, проведенных здесь, Гензель научился узнавать все эти звуки и даже находить в них свою красоту. Если закрыть глаза, когда идешь длинным тоннелем, которых в избытке на каждом уровне, может показаться, что вокруг тебя — загадочный и странный механический лес…
— Я не смогу этого сделать, — произнес он тихо, разглядывая грязный, заляпанный соусом стол. — Не смогу дать ей отравленное яблоко. Можешь сказать, что это слабость моей человеческой природы. Слепота моих инстинктов. Плевать.
— Помню, — отозвалась Гретель. — Паршивые же были времена.
— Мы не такие! — Гензель упрямо вздернул голову, непроизвольно клацнув зубами. — Не все!
Несмотря на отсутствие всякой интонации в ее словах, прозвучало это насмешливо. Как и многое из того, что произносила Гретель. Гензель был убежден, что это всего лишь иллюзия — Гретель была бесстрастна, как лабораторный прибор, и ее внешний вид являлся полным отображением внутреннего. И уж тем более она была практически незнакома с традициями человеческого юмора.
— Все в порядке? — деловито спросила ученицу геноведьма. — Показатели не выбились?