Гензель едва не сложил рефлекторно ладони в охранительный символ Двойной Спирали. Хотя они упорно стремились сжаться в кулаки.
— Великая плазмогамия, Гретель, ты здорова? Мне показалось, я услышал сарказм!
— Помни, что его влекут не человеческие инстинкты, — напомнила Гретель. — Мы не знаем его устремлений и образа мыслей. И желания его могут не совпадать с обычными человеческими. Все желания, не только по части размножения.
Бруттино не шевельнулся. Его скрипучий голос разносился по лаборатории так легко, что Гензель мог бы расслышать его и на другом конце. Сейчас он казался вкрадчивым, приглушенным — так скрипит старая дверь на ветру.
Геноведьма всполошится, подумает на какую-нибудь язву или внутреннее кровотечение в недрах своего дорогого дома, тут-то он ее и…
— Эта вся твоя. Я свою ночью съел, — легко солгал он. — Держи, ешь.