Но был еще один важный вопрос, ответ на который, пожалуй, могла дать только Гретель.
Что-то внутри Гензеля отказывалось в это верить, упрямо топорщило перья и порывалось огрызнуться. Отец не мог их бросить в чаще Железного леса на верную смерть. Не такой он. Отец, конечно, строг, лаской своих отпрысков не баловал, но чтобы самолично обречь их на подобное… Да мыслимо ли!
Гензель ожидал увидеть сложные механизмы, плюющиеся искрами и деловито жужжащие, но ничего подобного в этой комнате не оказалось. Большая, раздутая, похожая на розовый кожистый пузырь, исчерченная сотнями пульсирующих вен, она была заполнена совсем другими вещами. Наверно, все это были органы. Если так, Гензелю не были известны их названия, как и их предназначение. Единственное, что он мог определенно сказать, — все они были живыми и функционирующими.
— Прекрати! Я не мог знать, что старый паук Варрава нас обманет!
На зубах хрустела ржавчина, от которой он то и дело отплевывался. Изначальное предположение оказалось верным — прутья клетки были слишком прочны даже для акульих зубов. Оставалось удивляться, что зубы остались на своих местах.
— Можете считать это женской завистью. Или ревностью. Признаться, мне все равно. Но принцесса Бланко должна умереть. Найдите ее. Отдайте яблоко. Принесите тело. После этого ваша судьба мне безразлична.