Гретель молчала, глядя себе под ноги. Гензель не сомневался, что она будет молчать всю дорогу. Геноведьмы никогда не мучаются отсутствием общения и способны молчать бесконечно долго, находясь в своем внутреннем мире, который от присутствия человека отгорожен непроницаемыми стенами. В этом мире не было надоедливых людишек с их смешными и мелочными страстями, не было суеты и нелогичности. Именно поэтому Гретель проводила в этом мире большую часть своей жизни, выныривая лишь тогда, когда ей требовалось сообщить нечто по-настоящему важное. Иногда Гензелю казалось, что в какой-то момент Гретель просто забудет вынырнуть. Так и останется где-то там, в невидимом, пропитанном геномагией измерении, не имеющем связи с физическим миром. Как его собственная акула. Когда-нибудь она просто исчезнет. Останется лишь оболочка с широко открытыми прозрачными глазами, в которых не больше мысли, чем в чисто вымытых окнах пустого дома.