Воспользовавшись его замешательством, Гензель одним длинным и резким шагом оказался почти вплотную. Бронированные пластины бывшего лесоруба, издалека выглядевшие весьма пристойно, вблизи производили заметно худшее впечатление. Давно не полированные, местами покрытые рыжими пятнами ржавчины, они свидетельствовали о том, что хозяину давно не по карману было ухаживать за ними должным образом. Даже металл, который в сто раз прочнее человеческой плоти, требует ухода.
— Значит, вы бежали, — подвела она итог. — И были настолько глупыми зверятами, что бежали прямо в Железный лес.
Мулы в партере восторженно завизжали и завыли, зазвенело битое стекло, кто-то истерично, с надрывом, зарыдал.
Они не останавливались. Гретель совсем изнемогала, она уже не могла бежать, да и шла с трудом. Гензель пытался тянуть ее за собой, но без особого успеха. Гретель была тощей, ему под стать, но собственные силы убывали с пугающей скоростью. Железный лес вытягивал их с каждым шагом, как комар вытягивает кровь из своей жертвы, неумолимо и равнодушно. Они карабкались по осыпающимся бокам оврагов, пачкая пальцы липким мхом, от которого несло гнилыми фруктами. Раздвигали колючие заросли, оставлявшие на ладонях тысячи тончайших жгущих заноз. Переступали через невесть откуда взявшиеся канавы, на дне которых собралась чернильная, жадно хлюпающая жижа.
— Книги по генетике? Скажите пожалуйста!.. Сколько тебе лет, дитя? Двенадцать? Одиннадцать?
Бруттино почти успел. Он оказался у входа в саркофаг лишь немногим позже стеклянной пробирки. Но Гензель понял, что деревянной кукле не успеть — возле входа, как и прежде, лежали набитые котомки, те самые, что предназначались для Вальтербурга. Тусклые россыпи стеклянных гильз, в каждой из которых хранился свой особенный вид невидимой смерти.