Его ждала индюшка и бутылка охлажденного в погребе вина.
— Без людей нет и жизни, ваше высочество.
— Театр! — возвестил вдруг Варрава, перестав улыбаться.
— Но ты же сама говорила, что он не станет тебе доверять и никогда не обратится за помощью! Он знает, что ты хотела его убить! Дважды, если на то пошло!
Отец пожевал губами. Лицо его, сухое, невыразительное, изрезанное морщинами, как истощенная пашня лезвиями плуга, не переменило выражения. Оно его, насколько помнил Гензель, вообще никогда не меняло.
— Мы не совершили ничего дурного, ваше величество. — торопливо сказал Гензель, чтобы Гретель не ляпнула очередную бестактность. — Если вы имеете в виду тех троих в подворотне…