Возможно, он просто никогда не сталкивался с акулами. И не знал, что их холодные, как вечная ночь, и столь же равнодушные глаза могут смотреть в любую сторону.
Гензель вздрогнул от этого вопроса. Как хлыстом по спине перетянули. Между лопатками словно бы даже осталась липкая и саднящая полоса.
— Она давно не ребенок. Ей семнадцать. Мы с тобой были куда моложе, когда оказались в Железном лесу. И когда убили геноведьму, собиравшуюся нас сожрать.
Гензель перебрал в памяти все известные ему городские таверны, но ничего похожего не припомнил.
— Кажется, ты что-то задумал, братец. Не уверена, будто знаю, что именно, но…
Прозвучало жестко, обидно. И совершенно несправедливо.