Лариса молча восхитилась и позавидовала – первый раз за сегодня, между прочим. Вадик подплыл к столу и попытался продолжить объяснения, Люда попыталась предложить ему еще чаю с тортиком, оба пару раз перебили друг друга, смущенно замолкая и принимаясь извиняться наперекор собеседнику, – в итоге захихикали, а Ларису совсем в хохот бросило.
– Блин, в погребе теплее, что ли, – пробормотал я, ввинчиваясь задом под одеяльный кокон, стоящий в углу вигвамчиком.
Это было совсем не похоже на Волжск, в котором Марина выросла, – да и вообще не было похоже на нормальный город с нормальными улицами, домами и обитателями.
Она зажмурилась, чтобы лучше вспомнить, чтобы не видеть и чтобы сосредоточиться не на прыщах и слюнявых губах, а на твердой спине под холодной телогрейкой и немножко – на его вонючем дыхании и отслеживании того, как глубоко ледяные красные руки пробрались под куртку. Влезли, щиплет, больно. Левая рука сгребает ватный слой на плече, соскальзывает, держи, правая – штаны на тощей заднице, он аж дернулся, мерзавчик, шаг назад, тут же шаг вперед и вбок, между нога и нога нет расстоянья, бросок!
Саня растопырился, словно готовясь сопротивляться бригаде, которая будет выкорчевывать его из-за парты. И опять смотрел то ли в стол, то ли в пол.
– Здесь где-то. Бегает как метеор туда-сюда, сперва починить пытался, потом глушил все на свете. Говорит, авария на ТЭЦ, и никто ни хрена не знает, что делать.