Мы держались с Валей за руки и молча шли к дому. Потом он сказал, что сейчас зайдёт домой за карточками и пойдёт в булочную выкупать хлеб. Спросил, не пойду ли и я. А я сказала, что пойду. Тоже сегодня не отоваривалась. Куплю сразу уж и на завтра. А то завтра нужно будет Вовину карточку сдать. Хоть одну лишнюю пайку по ней получу.
Всё хорошо, но! Дело в том, что поле с этой недокапустой находится прямо перед немцами. Самая лучшая недокапуста растёт вообще на нейтральной полосе. Между нашими и фашистами. Которые, конечно, пытаются не позволить собирать её. В общем, сбор капусты сейчас — это смертельно опасное занятие. Мама ни за что не пустила бы меня туда, если бы у нас было что кушать. Эта недокапуста — наше спасение. У нас совсем мало еды осталось.
— Буду. Конечно, буду, Вов. Я же школу не окончила, мне много что ещё выучить нужно. Хуже всего у меня с математикой. Потому, с неё и начну. Эти суки убили мою мамочку. Так я обещаю, что за это решу все задачи из нашего задачника. Все-все. Не те, что задают нам, а вообще все, сколько есть их там. Даже которые со звёздочками — тоже решу! Назло фашистам! И тебе помогу, Вов. Не нужно тебе целый год терять. В следующем сентябре во второй класс пойдёшь. Пусть у нас нет света и отопления, всё равно мы будем учиться! Давай, неси свои учебники. Мы с тобой атакуем фашистов здесь, с карандашами в руках!..
С палубы доносится крик: «Санитара!», а Сашка… У него из головы торчит щепка. Кровь стекает ему по лицу, заливает глаза и капает на меня. Сашка!!
Потом учителя выдохлись, и мы стали сидеть уже просто так. Ждали отбоя тревоги. Начались разговоры. Конечно, в основном про войну. Напротив меня на лавочке сидела директор нашей школы, Алевтина Васильевна, бородатый преподаватель физики (не знаю, как зовут его) и секретарша из школьной канцелярии. Из их разговоров я узнала, что с завтрашнего дня, то есть со второго сентября, в городе снижается хлебная норма. Теперь мне по детской карточке полагалось 300 граммов хлеба в день, а маме и папе с их карточками служащих по 400.
— Ваша жена, тётя Шура, умерла. Замёрзла на улице. Я видела тело.