– Сделайте-ка мне чаю, дружок, – приказывает Троцкий. – Да покрепче…
За стеклами падает хлопьями мокрый снег. Горят фонари. Внизу у подъездов дымят выхлопом несколько дежурных машин.
– Да! – восклицает она и тут же снижает тон до шепота. – Да, я умолчала. Я не стала рассказывать, как, услышав крики толпы, которая собиралась тебя растерзать, вышла из шкафа, где пряталась. И как меня целую вечность насиловали. И как своими херами они убили нашего ребенка и чуть не убили меня. Я не должна была больше иметь детей, но Бог дал нам Пьера для спасения нашей семьи.
Все снова крестятся и начинают отходить от могилы.
Маргарит смотрит на него, собираясь еще что-то сказать, но передумывает.
– Это жена министра иностранных дел, – поясняет начальник караула, вздыхая. – Француженка. Угораздило же ее… Жила бы в своем Париже, горя не знала бы!