В комнате нет окон, большой стол и два стула друг напротив друга. Ровный белый свет. На углу стола – несколько бумажных скоросшивателей. На полу – ящики с документами.
– Хорошо… – он проводит ладонью по лицу, словно стирая что-то с кожи. – Только утрясать все дела с Корниловым поедете вы, Борис Викторович!
– Стреляют, товарищ капитан, – отзываются с мостика, – бой там. Рассмотреть не могу, видимости нет, но стреляют страшно…
– …ситуация в городе полностью под нашим контролем.
– Что ты от меня ждешь, Саша? – взрывается Терещенко. Он не кричит, но в голосе у него дрожь. Чувствуется, что еще секунда – и от сдержанности не останется и пыли. – Чтобы я ушел в отставку, как сделал ты? Я не уйду в отставку! Моих публичных извинений? Мне не в чем извиняться!
– И как? – с иронией спрашивает Никифоров. – Свергли? Это не заговор, Володя. Поверь, я знаю, что такое заговор. Настоящий заговор! Этот исключительно курам на смех. Сумасшедший план! Совершенно провальный, тупой! Захватить царский поезд, взять царя в заложники и потребовать от него отречения! Тебе нравится?