– Сергей! – поднимает указательный палец Никифоров. – И на ты! Мы же договорились!
– Как я понимаю, мое распоряжение о наведении порядка в столице решительными методами осталось неисполненным?
По коридору быстрым шагом идет Александр Иванович Коновалов. По-видимому, от откуда-то приехал. На его плечах мокрое пальто, к которому прилипли редкие снежинки. Рядом с ним идет молодой, едва за тридцать, офицер в расстегнутой шинели поверх полковничьего мундира – лысый, усатый, худой и скуластый, словно калмык – это Георгий Петрович Полковников, командующий Петроградским округом.
Пелагея смотрит на капитана с откровенным интересом, можно сказать, хищно смотрит – как кошка на неосторожную мышь.
Был произведен в полковники. С 31 мая (12 июня) 1917 г. – командующий войсками Московского военного округа.
– Спасибо, – криво ухмыляется Блок, прикуривая следующую папиросу. – Подсказал. Я, Миша, хорошо помню, что женат. И днем помню, и ночью. Тянется этот брак и тянется… И никак не закончится, хотя давно должен был. Он умирает, а мы с Любой его оживляем. Он снова падает, а мы его, как лягушку в анатомическом театре – током! И получаются у нас не чувства, не священный союз, а гальванизированный труп, который толком и не похоронить… А Пелагея… Она дивный человек! Умная, добрая, тонко чувствующая… Но она твоя сестра, и оскорблять тебя ухаживаниями за ней я не буду. Пошлость какая! Завести роман с незамужней сестрой друга! В этом злосчастном Абервраке ждет меня Любовь Дмитриевна, к ней и поеду… Все лучше купаться в холодном море, чем пить лекарства, что мне прописывает этот Пекелис. Он мне вино пить не велит, думает, от его порошков мне легче.