Цитата #3666 из книги «1917, или Дни отчаяния»

– Я волнуюсь о вас, – шепчет Терещенко. – Я не хочу, чтобы вас убили. Я виноват, Марг. Я недооценил этих мерзавцев. Я виноват и перед тобой, и перед Дарси. Я кругом виноват! Но я ничего не могу изменить… Если бы я мог, то все бы было иначе. Но я ничего не могу. Уезжай, я приеду, как только французы дадут мне визу. А сейчас… Сейчас самое безопасное место – это вдали от меня, понимаешь?

Просмотров: 2

Михаил перебегает за поленницу дров и едва успевает скрыться за ней, как несколько пуль ударяют в деревянные плашки.

Просмотров: 2

А по коридору первого этажа уже идет щеголеватый, одетый в длинное пальто и фетровую шляпу Антонов-Овсеенко – тонкие черты, круглые очки в железной оправе, ну точно поэт на прогулке. Длинный шарф, обвязанный вокруг шеи, дополняет романтический портрет. А вот окружают его совершенно другие люди – вооруженные матросы, несколько солдат, мужчины в кожанках с револьверами. Они идут плотно, словно взяв Антонова в кольцо – охрана и одновременно командиры своих небольших отрядов.

Просмотров: 2

– Антиправительственная деятельность, – говорит поручик. – Насколько мне известно, дипломатической неприкосновенностью вы не пользуетесь. Яков Станиславович Фюрстенберг братом вам приходится? Не так ли?

Просмотров: 2

– Я вижу, – продолжает Кишкин, – что товарищ Коновалов пригласил на заседание полковника Полковникова. И, пользуясь случаем, хочу задать вопрос командующему Петроградским округом: Георгий Петрович! Успокойте нас! Скажите, вы уверены в преданности войск? Ведь все агитаторы на свободе, большевики ведут подрывную работу в пользу своих немецких хозяев, нимало не стесняясь, в открытую.

Просмотров: 3