– Мама, – говорит Терещенко примирительно, – Марг спасла меня, я обязан ей жизнью… Я по-прежнему тебя люблю, но отныне я принимаю свои собственные решения.
– Конечно. Ты же знаешь мою любовь к стратегическому планированию. При случае я вас познакомлю.
– Я в это время сидел в Петропавловской крепости. Моя мать обивала пороги посольств в попытках поднять на защиту международную общественность. Но возмущения международной общественности хватало только на то, чтобы спасти меня от казни. В конце ноября мама поехала в Киев по семейным делам и пыталась вывезти часть нашей фамильной коллекции, а место моей спасительницы заняла Маргарит. Она к тому времени уже поправилась. Им удалось наладить передачи – кое-что из еды, сигареты, теплые вещи. Я бы не выжил без этих передач, зима выдалась холодной. Маргарит удалось устроить еще один трюк – интервью…
– Всеобщего равенства! Братства! Чтобы земля – крестьянам, заводы – рабочим, мир – народам!
– Вы же знаете, – отвечает Коновалов так же тихо. – Он на фронте. Инспектирует части. Я связывался с ним по телеграфу – обещает быть завтра…
– Ну так его Дыбенко с балтийцами заждался. Хотя по моим сведениям, Лев Давидович, войска Краснова расположения не покидали, стоят как и стояли – в Царском Селе.