– А теперь ты боишься наци? – спрашивает Эбба.
– А вы что скажете, господин Гучков? – француз закуривает, он явно мало спал этой ночью – глаза слезятся, на веках красная кайма, но мимика у него, несмотря на усталость, весьма выразительная. – Нам стоит волноваться?
Верховский слушает крики спокойно, обводя зал взглядом своих близоруких глаз.
– Алло! – говорит Троцкий в замолчавшую трубку. – Алло!
– Хорошо… Скажи мне, Моисей, только честно… Кто добился моего освобождения?
Терещенко выходит на палубу. Стоит, оглядывая безупречно надраенную палубу, сверкающие латунные леера, кристально чистые окна иллюминаторов надстройки. Потом поднимает голову и видит развевающийся на ветру американский флаг на верхушке мачты.