– Ты только не забудь, – просит Вертинский жалобно. – Это самый лучший номер в Москве. Это мое «Танго»…
– Ну, – улыбается Ленин. – Это хорошо сказано – без всех этих интеллигентских рефлексий и нравственных императивов. А что до крови… Этого добра у нас много.
Дорик выскакивает на землю, бежит к Мишелю и Маргарит. Он возбужден, счастлив и испуган.
– Ненавижу истерики! Ненавижу истеричек! Что ты себе вообразила, Марг? Что взбрело тебе в голову?
За дверью – Терещенко. Усталый, в несвежей рубашке, с синяками под глазами и одутловатым от недосыпа лицом.
Щека у управляющего слегка подергивается, но к лицу приклеена радушная улыбка.