– Мы назовем его Иван, – говорит Михаил, держа на руках сына. – Как моего отца – Иван.
В столовой, несмотря на позднее время, есть посетители, но очереди у раздачи нет.
Казаки, переглядываясь между собой, выезжают между толпой и солдатами, начинают гарцевать, закрывая людей от направленных на них стволов.
Войска тоскливо бредут по непролазной грязи. Усталые лица. Потухшие глаза. Ноги в обмотках тонут в жидкой глине. Вязнут в жиже колеса обоза, пушечные обода.
Навстречу вошедшим людям поднимается консьерж – седой старик с коротко стриженой бородой и, если судить по манерам, хорошо воспитанный.
За рулем сидит молодой Терещенко во фраке, автомобильном шлеме и сдвинутых на лоб очках-консервах. Он катится мимо Михаила Ивановича, смотрит на него с прищуром – мешает солнце, сдвигает очки на глаза, переключает скорость, и «роллс-ройс», взревев мотором, срывается с места…