Повозка, на которой везут разобранный аэроплан, останавливается. Человек, который ехал рядом с возницей, соскакивает на дорогу.
Потом открывает сумочку и достает небольшой замшевый мешочек.
– Маргарит? – спрашивает Терещенко одними губами.
– Я тебя прошу, Михаил Иванович, – Савинков морщится. – Сейчас не время для прекраснодушия.
В такие минуты не рассуждают, а действуют. И я принял известное вам решение: спасти Отечество или умереть на своем посту.
– Я боюсь, что у него получится… – тихо, почти шепотом отвечает Керенский. – Я боюсь, что у него все получится, и мне… нам всем не будет места в том, что у него получится…