– Я думал об этом все утро, как только мне сообщили о вашем возможном приезде, господа, – негромко говорит Николай Александрович, – и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына. Но после разговора с Родзянко, еще раз обдумав положение, я пришел к выводу, что царевич слишком болезненен, и мне следует отречься одновременно и за себя, и за него.