– Да ты охренел, что ли? – наемник чувствовал на лице горячее дыхание недавнего товарища. И не только горячее, но еще и смрадное. Будто тот дохлятину жрал.
«Номером» оказалась квадратная камера три на три. Раньше здесь было какое-то хозяйственное помещение – то ли склад, то ли амбар. Бетонные стены, бетонный пол, низкий потолок и крайне тусклое освещение. Приземистое здание разделили на ячейки, выгнав стенки из бетонных же блоков, поставили решетки. Получилась импровизированная тюрьма. Айвэн насчитал шесть камер. Дальше коридор прерывался еще одной стеной-новоделом. В этой стене виднелась массивная стальная дверь.
– Вепрь, Аист, – позвал Кант по рации. – Щуплый, эй! Мужики, вы слышите?
Тем временем грузовик установили поперек ворот, закрывая проход, два человека внутри перебрались на стены и завладели пулеметами. Вспыхнул один из прожекторов, загрохотали выстрелы. Пробежал, крича на ходу что-то в рацию, Рок. Айвэн поспешил за ним.
– Да как делить? – удивился Айвэн. – Это ж общак вроде.
Сколько он видел плачущих женщин? А причиной для слез скольких был сам? Ведь каждый убитый противник – это чей-то муж, чей-то брат, чей-то отец или сын. Задумывался ли он когда-нибудь об этом? Нет. А ведь получается, он практически всю свою жизнь провел в тесном контакте с соленой влагой из женских глаз – и теперь не знает, как на нее реагировать.