– Роутег, – я осторожно отодвинулась от него еще дальше, – послушай, я не знаю причин твоей ненависти к Вихо и, соответственно, ко мне, но я тебя очень прошу, подумай о своем народе и о последствиях, которые может повлечь твой поступок. Я не думаю, что…
Здесь было около десятка дверей. Глухих дверей с маленьким окошком-экраном на каждой, отражающим происходящее в камерах. А там были сумасшедшие. Дрожащие, совершенно седые, трясущиеся, безумные… Я шла мимо дверей, мимолетно глядя на экраны, и не понимала… просто не понимала…
– Вкусссная, – продолжил он, целуя теперь шею.
– Запрещено! – словно пролаял, отрывисто и резко, кто-то из толпы.
– Тебе нужно поесть, Маделин, – сказал он.
– Это против правил, старейшины будут в ярости.