– Сейчас я понимаю, что Вихо пытался защитить тебя. Изначально. И его «отдай жизнь за отца», привязавшее тебя к семье и лишившее подросткового желания исследовать мир, и контроль, и даже то, что он собирался забрать тебя в твои двадцать лет – время, когда сила ведьмаков становится подконтрольна сознанию.
– Что?… – голос куда-то пропал, и теперь я шептала.
– Валери разговаривала с твоей матерью. Мы так поняли, ты хотела учиться в университете в Бостоне?
Меня никто не позвал. Не знаю, как там принято у ведьмаков… но в Ночь весенних песен мне хотелось лишь одного – пойти поплакать, уткнувшись в подушку. И думаю, если бы поддалась этому желанию, вой бы у меня вышел очень пронзительный и мелодичный, с большой скидкой мог бы сойти за песню.
– Я не молчу, что подтверждает сказанная ранее реплика про посуду, – ответила спокойно. – Посудомойка где?
И оказалось, что я сижу в укутанном полумраком кабинете за широким тяжелым дубовым столом, в уютном мягком кресле. В руке стакан с чем-то терпко-алкогольным, комнату наполняет запах новой кожи, за окном сияют огни большого города…