— Зачатки профдеформации сознания? — насмешливо осведомился насмешливый мальчишеский голос в моей голове.
— Я освобожусь через час, — Грин будто бы отвечал на вопрос, которого ему не задавали. — Максимум — через полтора. Если подождете, сможем прогуляться в посольство.
Вот же… язва! Если бы я не подозревала, что это доставит ему удовольствие, развернулась бы и сбежала, сгорая от стыда, после такого представления.
Я отдернула шторы, впуская в комнату дневной свет, подумала и распахнула створки, чтобы со светом впустить еще и воздух, свежий и холодный.
Наставница не пыталась растормошить меня. Обняла молча, надолго прижав к груди, а затем, словно позади остался длинный душевный разговор, в котором все уже сказано, предложила чая.
— А как же Элизабет? — усмехнулся, проявившись в луче, света бог.