– Привет, Ошкуй! – Валит заглянул в сруб и сильно удивился – на мокрых бревнах «пола» валялись лопаты и кирки. – А это зачем?
Хевдинг сгреб визгунью за тоненькую талию и передал добычу Люту, поспешавшему следом.
Косолапый поднялся – зад в сухой траве – и трусцой убежал в лес.
– А любить будешь? – сощурился правитель Гардарики.
Лица у всех были задумчивы, мысли судовой рати витали далеко отсюда, с трудом отрываясь от родных домов, от запахов молока в кринках и подходящего теста в кадушках, от женского тепла и визга малышни, такой надоедливой… но как без нее-то? Незримые ниточки родства тянулись между душами, истончаясь, натягиваясь до тоскнущего звона, но не отпускали.
– Шесть тысяч триста шестьдесят шестой от Сотворения мира, сын мой.