Косолапый поднялся – зад в сухой траве – и трусцой убежал в лес.
– А любить будешь? – сощурился правитель Гардарики.
Лица у всех были задумчивы, мысли судовой рати витали далеко отсюда, с трудом отрываясь от родных домов, от запахов молока в кринках и подходящего теста в кадушках, от женского тепла и визга малышни, такой надоедливой… но как без нее-то? Незримые ниточки родства тянулись между душами, истончаясь, натягиваясь до тоскнущего звона, но не отпускали.
– Шесть тысяч триста шестьдесят шестой от Сотворения мира, сын мой.
– На реку! На реку! – веселым звонким голосом воскликнула Чара и потянула Пончика к восточным воротам.
– Ахмад! – послышался голос хевдинга. – Мы тут посовещались… Короче, останавливаться не будем, пройдем исток Олкоги по темноте!