Уточнять я не стал, и так самому ясно, кто это.
Я собралась уходить, и Витоли попросил поговорить с папой наедине.
Ого, вот это страсти, я уже чего только себе ни напридумывал, и что меня обнаружили, и что я неверующий. Сердце в груди бухает, как будто по горам пятьдесят километров с полной выкладкой дал.
Ну я и не растерялся и поцеловал. Такой долгий-долгий поцелуй. Он все длился, и длился, и длился. Потом она оторвалась: «Нехорошо, – говорит, – это, совсем нехорошо».
Натали Сергеевна смотрит на меня с сочувствием и небольшой толикой недоверия, где-то два к одному.
Вышел в коридор, прошел в комнату. Сидит, вяжет, меня ждет. Зашел, что-то не в порядке.