Значит, отцу удалось улететь – нужно было принять его предложение.
Грегуар двигался наудачу. В его карте множились неточности, указания геологов тоже оставляли желать лучшего, а он сам был топографом девственных зон – джунглей без ориентиров и жилья, бесконечного чередования красных болот и зеленых пригорков. Но речь уже не шла ни о раздумьях, ни о Монтефиори, ни о мау-мау, ни о тех неожиданностях, что поджидали их в рудном поселке. Он даже постарался на время забыть про сына и его расследование. Шаг одной ногой, потом другой, сгибаясь под библейскими небесами и доходя до безумия от этого двуцветия: зеленый, красный, зеленый, красный….
Когда он оказался у себя дома – белые стены, запах хлорки, пустой холодильник: его собственное представление о домашнем очаге, – он все еще не испытывал никаких чувств: он пребывал в том же состоянии, что и в аэропорту Лубумбаши. Невменяемый, оглушенный. В попытке вернуть хоть что-то способное его заинтересовать, он позвонил своей команде. Ничего нового. У Одри сработал автоответчик. Фавини трудился над перечнем психушек, где лечили Изабель Барер, – список получался длинный. Тонфа связался с пациентами Эрика Каца, и его послали подальше. Теперь он искал информацию о семействе Барер и их прачечных. Каждый пообещал письменный отчет ночью, но Эрван уже понял, что раньше завтрашнего утра надеяться особо не на что.
Сначала затряслась земля, потом опаляющими шквалами налетел ветер. Небо словно раскрылось одним махом с рокотом бездны, и начался потоп. Утренний ливень был всего лишь преамбулой. А сейчас казалось, что на крыши рушатся камни. Землю расстреливали очередями. Горячий безудержный паводок изливался на улицы. Мир заходился в алом жидком фейерверке.
Бенабдалла застыл. Выражение его лица изменилось, став вдруг подозрительным.
Прикрыв нос и рот рукавом, Эрван спустился, держа пистолет на изготовку. Внизу новая дверь. Встав точно напротив створки, он распахнул ее сильным ударом ноги и тут же прижался спиной к стене справа, ожидая свиста пуль в качестве приветствия. Ничего. Быстрый взгляд: в темноте виднелись только бидоны, наваленные друг на друга.