– Ты тоже хочешь заняться? – недоверчиво спросил Эрван.
Муюмба оказалась занесенной песком деревней между холмами. Все там было красным: латерит, кирпич-сырец, ржавые кровли. Эрван подумал о хирургах, носящих зеленые халаты; чтобы дать отдохнуть глазам, измученным видом крови, – жителям Муюмбы тоже стоило бы одеваться в зеленое.
Эрван смотрел на фотографии и представлял себе тех, кого на них не было: властных отцов, ревниво оберегающих свою истощенную кровь, анемичных, ушедших в себя матерей – выдохшихся цариц-несушек. На свой лад колоны повторили историю проклятых родов Древнего Египта или античного Рима, которые угасли в безумии или захирели от генетических болезней из-за эндогамии.
– Но она же была недействительна для суда.
– Ты уже в самолете? – спросил он, сосредоточиваясь на ситуации во Флоренции.
– Не думаю, что это просто деталь. Человек-гвоздь подавал знаки. Его жертвы были не просто минконди, они были также средством передачи посланий.